я припадочный
Я был в болотистом лесу. Блестящее от дождя полотно асфальтовой дороги упиралось в старое стеклянное здание. Я вошел внутрь. Вниз шла широкая лестница, сверху через мутные стекла падал тусклый рассеянный свет. Я спустился вниз, видя на полу среди мусора и обломков высохшие останки тех кто века назад уничтожал друг друга. С болот доносились крики ночных птиц и треск цикад. Я спустился в огромный зал.
В мое сознание прорывались образы прошлых веков. Сложные, многоплоскостные летательные аппараты (или существа?) настигали друг друга в бескрайнем пространстве этого стеклянного зала, и сцеплялись в смертельной схватке, переплетаясь серебристыми щупальцами. Иная реальность моего сновидения, канувшая в древность, материализовывалась вокруг меня, почти прорываясь из ткани сна. Я уже слышал звуки их борьбы, чувствовал запах горящего камня. Сверху из проломов в стеклянного неба падали хлопья серого пепла, как снег, кружась, падали и падали на дымящуюся горящую каменную землю.
Я был в болотистом лесу. Блестящее от дождя полотно асфальтовой дороги упиралось в сверхсовременное стеклянное здание. Я вошел внутрь. Вниз шла широкая лестница, сверху через прозрачные стекла падал яркий электрический свет. Я подошел к лифту. Люди ходили по зданию, ища развлечений и отдыха. Я бродил по этой огромной стеклянной башне, никем невидимый. Поднявшись почти на самый верх, я сел есть. Для меня накрыли богатый стол, и к моему столу вышел старый друг. Мы сидели, беседовали, обсуждая прошедшие годы. Иногда я что-то доставал из ткани сна, в подтверждение своих слов. Трапеза подошла к концу, слуги убрали со стола. Мы встали, попрощавшись. Наши дороги расходились в разные стороны.
Я шел один по опустевшему полутемному зданию из стекла. Серебряный диск полной луны освещал меня, стеклянные колонны и туман между ними.
Я подошел к окну и открыл его. Порыв холодного осеннего ветра ворвался в темный зал, задул курильницы с благовониями и светильники у стеклянных стен. Я сделал шаг в чернильную пустоту осени. Мое тело висело в пустоте. Подо мной был спящий город. Огни его медленно пульсировали и перетекали. В воздухе пахло опавшей листвой, дождем и осенью. Из за моей спины доносились запахи благовоний и затхлого тепла бесконечных стеклянных палат. Я раскинул руки, и тело мое полетело вниз, на город.
Я шел по промзоне, недалеко от Нескучного Сада. Транспортная развязка из красноватого камня висела в воздухе на длинных металлических опорах. Я должен был встретить здесь с поезда свою знакомую. Я ждал, стоя около колец красного камня, из которых состояла площадь. Вскоре подошла она. Мы пошли в сторону моего дома. По дороге темнота несколько раз сменялась светом. Я привел ее домой, и, сказав что вскоре вернусь, ушел.
В здании старой школы я стоял у потрескавшегося грязного окна. Сквозь него почти ничего не было видно, но я все равно смотрел на улицу. По серо-желтоватому паркету в зале школы бегали беспризорники, раньше учившиеся здесь. Школу давно забросили, и учившиеся в ней дети стали никому не нужны. И они жили в этом разрушающимся со временем здании, разрушаясь и деградируя вместе с ним. Они не могли его покинуть, ибо не знали как. Их сознание на вечно заблудилось в полутемных переходах старого школьного здания, оно возвращалось к времени, когда здание было полнокровно и живо. И потому не могло освободится от уже давно умершей оболочки, давно покинутой, всеми забытой. Я обернулся. Несколько грязных, облезлых, похожих на корневища покрытые засохшими комьями земли, стояли передо мной дети. Я пошел пешком к выходу. Они шли за мной. В пустых коридорах, тускло освещенных, раздавался иногда тихий скрип рассохшегося пола и невнятные причитания и плач идущих за мной. Я открыл входную дверь. Большой ворох опавших осенних листьев за ней не давал открыть ее полностью. Я толкнул сильнее, и дверь с визгом приоткрылась на половину. Ветер забросил несколько больших ярко-красных листьев внутрь школы. И с воем полетел по темным коридорам. Я вышел во двор. Влажные нагие деревья тянули ветви свои к земле, покрытой золотыми и красными листьями. Из руин за моей спиной выходили дети.
Я стою у входа в свой дом. Видя его подъезд, я понимаю, что забыл у себя дома ее. Дети медленно бредут за мной. Я сворачиваю их в двухмерные образы, погружая в нижние слои сна сквозь красно-желтый кафель подъезда, освещенный тусклой мигающей галогенной лампой. С каждой ее вспышкой они погружаются все глубже, и вскоре скрываются из среднего уровня сновидения. Я стою перед дверью своего дома. Прохожу сквозь нее, ощущая ледяной горящий холод. В квартире темно, из под дверей слева и справа длинного коридора пробивается яркий огненный свет, расчерчивая пол на огненные плитки. Я иду по ним, и огонь вырывается из под моих ног. Я дошел по огню до дальнего конца коридора. Нужная мне дверь - справа. Я рывком открываю ее. Уже знаю, что давно поздно.
Ярко освещенная спальня, по полу разбросаны подушки, толстые ковры. Ее тело завернуто в покрывало и лежит в углу комнаты. В комнате есть еще кто-то но мое внимание сосредоточено на ней. Из яркого, парчового покрывала видны только ее длинные белые волосы и туфли на длинном каблуке. Я вспоминаю разговор с ней, когда она не могла приехать ко мне, и обещала что мы все равно встретимся.
В мое сознание прорывались образы прошлых веков. Сложные, многоплоскостные летательные аппараты (или существа?) настигали друг друга в бескрайнем пространстве этого стеклянного зала, и сцеплялись в смертельной схватке, переплетаясь серебристыми щупальцами. Иная реальность моего сновидения, канувшая в древность, материализовывалась вокруг меня, почти прорываясь из ткани сна. Я уже слышал звуки их борьбы, чувствовал запах горящего камня. Сверху из проломов в стеклянного неба падали хлопья серого пепла, как снег, кружась, падали и падали на дымящуюся горящую каменную землю.
Я был в болотистом лесу. Блестящее от дождя полотно асфальтовой дороги упиралось в сверхсовременное стеклянное здание. Я вошел внутрь. Вниз шла широкая лестница, сверху через прозрачные стекла падал яркий электрический свет. Я подошел к лифту. Люди ходили по зданию, ища развлечений и отдыха. Я бродил по этой огромной стеклянной башне, никем невидимый. Поднявшись почти на самый верх, я сел есть. Для меня накрыли богатый стол, и к моему столу вышел старый друг. Мы сидели, беседовали, обсуждая прошедшие годы. Иногда я что-то доставал из ткани сна, в подтверждение своих слов. Трапеза подошла к концу, слуги убрали со стола. Мы встали, попрощавшись. Наши дороги расходились в разные стороны.
Я шел один по опустевшему полутемному зданию из стекла. Серебряный диск полной луны освещал меня, стеклянные колонны и туман между ними.
Я подошел к окну и открыл его. Порыв холодного осеннего ветра ворвался в темный зал, задул курильницы с благовониями и светильники у стеклянных стен. Я сделал шаг в чернильную пустоту осени. Мое тело висело в пустоте. Подо мной был спящий город. Огни его медленно пульсировали и перетекали. В воздухе пахло опавшей листвой, дождем и осенью. Из за моей спины доносились запахи благовоний и затхлого тепла бесконечных стеклянных палат. Я раскинул руки, и тело мое полетело вниз, на город.
Я шел по промзоне, недалеко от Нескучного Сада. Транспортная развязка из красноватого камня висела в воздухе на длинных металлических опорах. Я должен был встретить здесь с поезда свою знакомую. Я ждал, стоя около колец красного камня, из которых состояла площадь. Вскоре подошла она. Мы пошли в сторону моего дома. По дороге темнота несколько раз сменялась светом. Я привел ее домой, и, сказав что вскоре вернусь, ушел.
В здании старой школы я стоял у потрескавшегося грязного окна. Сквозь него почти ничего не было видно, но я все равно смотрел на улицу. По серо-желтоватому паркету в зале школы бегали беспризорники, раньше учившиеся здесь. Школу давно забросили, и учившиеся в ней дети стали никому не нужны. И они жили в этом разрушающимся со временем здании, разрушаясь и деградируя вместе с ним. Они не могли его покинуть, ибо не знали как. Их сознание на вечно заблудилось в полутемных переходах старого школьного здания, оно возвращалось к времени, когда здание было полнокровно и живо. И потому не могло освободится от уже давно умершей оболочки, давно покинутой, всеми забытой. Я обернулся. Несколько грязных, облезлых, похожих на корневища покрытые засохшими комьями земли, стояли передо мной дети. Я пошел пешком к выходу. Они шли за мной. В пустых коридорах, тускло освещенных, раздавался иногда тихий скрип рассохшегося пола и невнятные причитания и плач идущих за мной. Я открыл входную дверь. Большой ворох опавших осенних листьев за ней не давал открыть ее полностью. Я толкнул сильнее, и дверь с визгом приоткрылась на половину. Ветер забросил несколько больших ярко-красных листьев внутрь школы. И с воем полетел по темным коридорам. Я вышел во двор. Влажные нагие деревья тянули ветви свои к земле, покрытой золотыми и красными листьями. Из руин за моей спиной выходили дети.
Я стою у входа в свой дом. Видя его подъезд, я понимаю, что забыл у себя дома ее. Дети медленно бредут за мной. Я сворачиваю их в двухмерные образы, погружая в нижние слои сна сквозь красно-желтый кафель подъезда, освещенный тусклой мигающей галогенной лампой. С каждой ее вспышкой они погружаются все глубже, и вскоре скрываются из среднего уровня сновидения. Я стою перед дверью своего дома. Прохожу сквозь нее, ощущая ледяной горящий холод. В квартире темно, из под дверей слева и справа длинного коридора пробивается яркий огненный свет, расчерчивая пол на огненные плитки. Я иду по ним, и огонь вырывается из под моих ног. Я дошел по огню до дальнего конца коридора. Нужная мне дверь - справа. Я рывком открываю ее. Уже знаю, что давно поздно.
Ярко освещенная спальня, по полу разбросаны подушки, толстые ковры. Ее тело завернуто в покрывало и лежит в углу комнаты. В комнате есть еще кто-то но мое внимание сосредоточено на ней. Из яркого, парчового покрывала видны только ее длинные белые волосы и туфли на длинном каблуке. Я вспоминаю разговор с ней, когда она не могла приехать ко мне, и обещала что мы все равно встретимся.